|
|
ВІСНИК Одеського Історико-Краєзнавчого Музею (випуск 2)А. Третьяк Кардинал Сестренцевич Отечественная история никак не может пожаловаться на недостаток любопытных личностей. Но, навер-ное, претендовать на роль одной из наиболее колоритных фигур в Рос-сийской империи рубежа XVIII-XIX вв. вполне может кардинал Стани-слав Сестренцевич Богуш. Впрочем, все по порядку. Появившись на свет в Вильно в 1731 г., Сестренцевич провел достаточно бурную молодость. Офицер на службе прусского короля, перешедший затем на русскую и дослужив-шийся до чина капитана драгун, одинаково ловко расправлявшийся с противниками и горячительными напитками, неоднократно раненый в бою и на дуэлях, этот солдат вплоть до тридцати лет являлся кальвини-стом. И, пожалуй, как никто другой был бы удивлен в тот период своей жизни, если бы узнал, что позднее он будет более пятидесяти лет воз-главлять римско-католическую церковь в России, будучи епископом и даже кардиналом. Добавим, что переход в католическую веру у капитана драгун был связан с женитьбой на некой богатой польской красавице. Но то ли ранняя смерть супруги, то ли раскаяние в многочисленных гре-хах молодости привело Сестренцевича к монашеству. Ну а далее нача-лось его стремительная и, без всякого преувеличения, поразительная карьера на новом духовном поприще. Став священником в 1763 г., он уже в 1767 г. являлся каноником, в 1771-1773 гг. управляющим Вилен-ской епархией в отсутствии епископа. С 1782 г. Сестренцевич епископ, а с 1784 г. архиепископ Могилевский. Затем Екатерина добилась от Свя-того престола того, о чем трудно было даже мечтать - в 1795 г. ее став-ленник Сестренцевич официально был назначен папским легатом. Всего через три года, уже в период правления Павла Петровича, Сестренцевич получил кардинальскую мантию, став митрополитом всех римско-католических церквей России. Еще при первом разделе Польши в состав Российской империи вошли территории со значительным населе-нием католического вероисповедания. Трудно сказать, чем именно при-глянулся Сестренцевич Екатерине II, однако с этого времени его голово-кружительная карьера была обеспечена. Между тем религиозный вопрос весьма остро стоял перед русской императрицей именно в отношениях с католиками. Как глава русской православной церкви, являвшейся госу-дарственной, допустить распространение духовного и идеологического влияния Рима в пределах своей империи царица не могла. Вот тогда Екатерина и начала свой затейливый дипломатический танец, чтобы до-биться от римской курии утверждения своего ставленника. При этом следует подчеркнуть, что отношения между Россией и Святым престолом практически не под-держивались с начала XVII в., т.е. со времен Лжедмитрия. Вопрос за-ключался в том, что Ватикан ни при каких условиях не соглашался на разделение светской и духовной власти, а эта формула, в свою очередь, абсолютно была неприемлема для Российской империи. Петербург, впрочем, соглашался на установление дипломатических отношений со Святым престолом, но только при условии, если Ватикан будет иметь дипломатическую миссию лишь в качестве одного из итальянских свет-ских государств, не более того. Поэтому дипломатические отношения, кстати, так никогда и не установленные, между Россией и Ватиканом были невозможны по определению. Однако умная Екатерина сумела до-биться своего. О том, насколько это было непросто говорит уже хотя бы сама процедура посвящения в сан. Сестренцевич, при посвящении в сан епископа, должен был произнести принятые при этом слова, и в ча-стности: "...я буду преследовать еретиков, схизматиков и всех против-ников святого Господа нашего и сражаться с ними" (1). Естественно, что подобная формула не могла быть прием-лема в Петербурге. Однако все обошлось как нельзя лучше, и Святой престол дал согласие на изъятие этих слов из обета. Так Сестренцевич стал епископом, а через тринадцать лет подобным же способом получил кардинальскую мантию. Говоря о Станиславе Сестренце-виче, современный итальянский историк пишет: "Надо признать, что он был плохим кардиналом, плохим священником, плохим католиком, не-примиримым врагом папы и Святого престола, но что касается всего ос-тального, то это был выдающийся человек" (2). Действительно, противоречивость личности Сестренцевича просто потрясающа. Обилие анекдотов и пре-забавных эпизодов, связанных с его именем при дворе Екатерины II, Павла I, Александра I и даже начала царствования Николая I, когда кар-диналу было уже далеко за девяносто лет, вполне бы хватило не на одно поколение (3). Можно себе только предста-вить, к каким ухищрениям приходилось прибегать в Петербурге пред-ставителям католических держав, особенно Испании, Португалии и итальянских государств, чтобы избежать встречи с кардиналом. А когда это было невозможно, как забавлялись окружающие, глядя на лица тех, кто вынужден был целовать руку у бывшего протестанта, в облике и ма-нерах которого был виден более капитан драгун, чем священнослужи-тель (4). Письма и депеши этих дипломати-ческих представителей были буквально заполнены праведным гневом и малолесными эпитетами в адрес Сестренцевича (5). Но все же это была одна, лишь видимая сторона его лич-ности. Более глубокая и скрытая заключалась в том, что кардинал являл-ся истинным писателем и ученым, блестяще владевшим материалами по древней и новой истории. Между прочим, одна из его многочисленных книг носила название "Искусство продлить жизнь", а ее автор прожил до 96 лет, скончавшись в 1826 г. от простуды, полученной в результате долгого ожидания кареты после придворного бала (6). Тот, кто бывал в фондах Одесско-го историко-краеведческого музея, не мог не обратить внимание на не-большой по размерам, но яркий и запоминающийся портрет человека в красной кардинальской мантии (7). Этот портрет Станислава Сестренцевича ранее принадлежал Одесскому им-ператорскому обществу истории и древностей, и надо сказать, что его появление здесь было отнюдь не случайным. Дело в том, что Сестренцевич вполне может именоваться одним из первых отечественных историков Северного Причерноморья. Еще в 1806 г. вышла его любопытная двух-томная работа "История о Тавриде". А в 1812 г. в Петербурге был опуб-ликован его главный исторический труд в четырех томах "Исторические исследования о происхождении сарматов, склавинов и славян" (8) на французском языке, принеся Сестрен-цевичу широкую известность в научных кругах Европы. Конечно, дале-ко не все положения данной работы сохранили для нас свою актуаль-ность, но для своего времени она имела большое значение, в том числе и для первых историков Северного Причерноморья. Между тем к заслугам Станислава Сестренцевича перед отечественной историей необходимо отнести пре-жде всего то, что благодаря его деятельности вопросы относительно ка-толического населения Новороссийского края с самого начала не стояли столь остро, как в других регионах Российской империи. Более того, можно утверждать, что наряду с иными проблемами различных вероис-поведаний в южных губерниях, католические были решены здесь безбо-лезненно. Естественно, в рамках тех возможностей и тех условий, кото-рые могли быть предоставлены сословным обществом в начале XIX ве-ка. Во всяком случае, тот факт, что веротерпимость с самого начала лег-ла в основу политики развития Новороссийского края, в чем немалая за-слуга и кардинала Сестренцевича, является несомненным. Нельзя забывать, что на рубеже XVIII-XIX вв. собственно католическая церковь находилась в глубоком кризисе. Причем, это было связано не только с событиями французской революции, ибо упадочные явления отчетливо проявились задолго до взятия Бастилии, но и с более глубокими процессами, происходившими в большой политической игре Европы. Уже сам по себе факт того, что православная Россия, исходившая из своих внешнеполитических инте-ресов, являлась единственной европейской страной, предоставившей убежище ордену иезуитов после его запрещения, говорит о многом. Все это вызывало достаточно серьезные разногласия, как внутри католического духовенства Восточ-ной Европы, так и его паствы. Для заселения огромных территорий Се-верного Причерноморья данная проблема имела немаловажное значе-ние, так как иностранные поселенцы из стран Европы в своей значи-тельной части принадлежали к католической церкви, не говоря уже о выходцах с польских территорий, присоединенных в результате разде-лов. Поэтому деятельность францисканцев, доминиканцев, иезуитов и других представителей различных католических орденов и течений, стремившихся к особой доминирующей роли во вновь присоединенных провинциях, необходимо было направлять к своеобразному общему знаменателю, когда внутренние распри должны были уступить нормаль-ному сосуществованию. Решение этой задачи, впрочем, не всегда ус-пешно, и взял на себя кардинал Сестренцевич. Но все же, наиболее сложной про-блемой для кардинала являлась веротерпимость. Католицизм, не отли-чавшийся данным качеством на протяжении всего периода нового вре-мени, должен был искать в южных губерниях Российской империи каче-ственно новый подход во взаимоотношениях не только с государствен-ной религией, каковой являлось православие, но и с десятками других церквей, религиозных групп и сект. О том, что данный подход был най-ден говорят многочисленные документальные свидетельства. Конечно, в том, что религиозный вопрос относительно католиков не стал камнем преткновения на пути зарождения и развития огромного Новороссийского края заслуга далеко не только кардинала Сестренцевича. Однако его деятельное участие и, главное, продуманность действий, о чем свидетельствуют его многочис-ленные научные труды, достойны уважения. (1) "Hereticos Sismaticos, ac omnes Rebelles Santissimi Domini nostri persequar et impugnabar". Для изъятия этих обычных слов из обета, даваемого при возведе-нии в сан епископа, папский нунций, ожидая разрешения из Рима, вынужден был задержаться в России еще почти на год. (2) См.: Berti G. Russia e stati italiani nel Risorgimento. - Roma, 1957. (3) Именно Сестренцевич был тем священником, который в ответ на упреки, что он не очень почтительно относится к римскому папе, показал на царя и воскликнул: "Вот мой папа!". Отдельные анекдоты, широко распространившиеся в Европе, приписывают эти слова в адрес Екатерины, что, впрочем, не представляется чем-то невероятным. (4) Собственно и сам Станислав Сестренцевич не скрывал этого. В своем дневнике он бесстрастно описывает эпизод, когда после восшествия на престол Павла I он не знал с какой стороны императорского кортежа ему становиться, царь заметил: "Вы ведь служили в армии и знаете, что капитаны имеются как на правом, так и на левом фланге" - Дневник Сестренцевича. - СПб., 1913. - С. 23. (5) Например, посланник Пьемонта граф Жозеф Де Местр писал в одном из своих донесений, что Сестренцевич является "живым воплощением опасности для ка-толической церкви". Причем, Де Местр при одном упоминании имени митропо-лита всех римско-католических церквей бледнел от гнева и приходил в состояние плохо скрываемой ярости. Вообще, по меткому наблюдению современников, представители католических стран бегали и прятались от Сестренцевича, как от чумы. (6) Сестренцевич, практически, вел светский образ жизни, не отказывая себе в удо-вольствиях. Даже Потемкин, как пишет Сестренцевич, "посоветовал мне однаж-ды по секрету не посещать совсем балов и театров, ибо это несовместимо с моим званием". - Дневник Сестренцевича, с. 15. Однако, судя по всему, эти слова мало повлияли на него. Так, в полушутливой беседе кардинала с Павлом I, император заметил: "Я считаю, что вы распутный человек". Сестренцевич спокойно отпа-рировал: "Calor amicus naturae" (Страсть - друг природы). На что Павел проце-дил сквозь зубы: "Кем я его заменю, если он умрет?" - Там же, с.142. (7) ОИКМ. - Инв. № И-131. (8) "Recherches historicques sur l'origine des Sarmates, des Esclavons et des Slaves ". |